Два направления проблематизации: 1) платформа 2) личность
2) С личностью все понятно – это главный актив (сама она отрицает, и это тоже понятно). В фордисткой экономике ключевую роль в стоимости компании играли основные фонды. В пост-фордистской – бренд, лицензия и технологии. В цифровой – черт ногу сломит.
Елизавета Осетинская — большой молодец. Среди русских медиа сейчас наибольший, тесня ветеранов из Медузы. (Интервью с основательницей The Bell Елизаветой Осетинской.)
Два направления проблематизации: 1) платформа 2) личность
2) С личностью все понятно – это главный актив (сама она отрицает, и это тоже понятно). В фордисткой экономике ключевую роль в стоимости компании играли основные фонды. В пост-фордистской – бренд, лицензия и технологии. В цифровой – черт ногу сломит.
Возможно, срок жизни бизнеса вообще перестал играть роль. Все теперь калифы на час. Рашкофф в Present Shock пишет, что начало 20 века характеризовалось футуризмом, а начало 21 века — презентизмом. Время коллапсировало в две разновидности настоящего — Long Now и Short Forever. Стоимость имеет значение только сейчас (поэтому инвестиции стали венчурными – с готовностью легко потерять и бросить). Иными словами, нет инвестиций в будущее, есть только buzz сейчас.
И это нормально, что проект завязан на личность и прекратится, когда и если личность уйдет. Нет якоря в виде основных фондов (или чего-то отчуждаемого), и, видимо, теперь не должно быть. Вспоминается тот шведский блогер, который создал крутой медиа-проект, стал зарабатывать миллионы, но бросил — не потому что рынок, кризис и т.п., а просто надоело и утратил интерес. И это теперь будет нормально в пост-пост-фордистской экономике (gig-?, precarious-?).
1) Елизавета пробует проект на разных платформах. При этом говорит, что веб остается базой, складом-архивом. По сути, в СМИ вызревает вот эта модель – базовый лагерь с лучевыми экспедициями (писал много лет назад, ссылка в первом, — тогда базовым лагерем был ЖЖ). Параллельно в других проектах сейчас обсуждается эта же идея. Web-сайт остается базовым лагерем, а фэйсбуки-ютубы-телеграмы – каналами. Потому что в них базовый лагерь с такими удобствами невозможен. Так прямо сейчас формируется структура СМИ нового типа. При этом она тоже оказывается precarious, потому что, например, ну как купить такое медиа? Оно неотчуждаемо, у него нет основных фондов, материализованной технологии, бренд не переходит на других исполнителей, любая читательская база распадается за один цикл переподписки.
Любое успешное медиа в этой среде – это велосипед: он стоит вертикально, пока едет. Это не плохо, это теперь так. Хотя плохо – вот как это продать, например? Действительно, как и что продала Ariadna Haffington? Ведь ее проект все-таки пересел в редакционный актив, даже в сеть редакций, технологии свили гнезда. И она начинала раньше, когда еще материальный мир был влиятелен.
Андрей Мирошниченко
